Тем временем в нашей бакинской жизни происходили серьёзные перемены: к первой военной зиме небольшие, уютные и прежде шумные городские базары опустели, лишь изредка по рядам пробегал случайный посетитель, да и предлагаемый ассортимент заметно обеднел. Все продукты долгого хранения были сметены с прилавков еще в осенние месяцы, а прежние завсегдатаи рынков нынче коротали время у магазинов в длинных уличных очередях за хлебом, солью, спичками, керосином.
      В домашних разговорах преобладали тревога за ушедших на фронт родных, уныние от неотвратимо нарастающих проблем с прокормом детей, чувство безнадежности от фронтовых сводок: «…Отступили. …Отошли на заранее заготовленные позиции…». Матушке пришлось тогда на долгие годы забыть о своем кулинарном волшебстве и открывать свой домашний фронт яростной борьбы по спасению детей от голода, холода и прочих напастей. Принятию решительных мер с отправкой нас к бабушке в милую спасительную деревню мешала упрямая в народе вера в скорую и сокрушительную нашу победу над врагом. Веру эту регулярно поддерживал суровый голос из городских уличных черных тарелок на фонарных столбах. В самом конце года именно оттуда разнеслась радостная весть о разгроме немцев под Москвой и нашем решительном контрнаступлении.