Генрих Багиян "Частная хроника ХХ века"

злющей бабой-ягой, дабы пресечь её гнусные проделки, ночью подкараулить вместе с Иваном-царевичем огненную жар-птицу, облачиться в рыцарские доспехи, сесть на могучего коня и сразиться за правое дело с превредным Кощеем. В общем, задача что-ли была такая у наших театралов, да и не только у них, воспитывать из нас расслабленных зайчишек-вегетарианцев. Всё это в равной степени относилось и к детским спектаклям в Театре юного зрителя, где совсем не худенькие девушки-комсомолки облачались в личину кота в сапогах или в заячьи скафандры с огромными ушами и вяло несли какой-то откровенный бред.
Однако все эти недостатки происходили не только и не столько из-за слабой технической вооружённости театров, не позволявшей, как можно было бы предположить, воплощать полёты фантазий наших славных писателей-сказочников. Отнюдь, в безбрежном море сказочной литературы очень немногим писателям удавалось создавать сказочный мир настолько убедительно и просто, чтобы читателю после прочтения сказки ещё долго не хотелось бы освобождаться от её чарующей атмосферы. В отличие от библейских и языческих преданий, где активно действующими героями были сильные люди и сильные боги, в народных сказках мы, как правило, встречаемся со слабыми людишками, просителями каких-то благ у умных и могущественных зверей, и которые, в конце концов, не мытьём, так катаньем вымогают их для себя. Этот сказочный “зоопарк”, должно быть, легко кочевал из одной страны в другую, распространяя в них одинаковые сюжеты народных сказок. Несмотря на то, что фабула любой сказки должна традиционно вертеться вокруг одной простой морали – добро в ней обязательно побеждает зло, – эта совсем уж простая формула часто пропадает у весьма знаменитых сказочников: какая, к примеру, мораль может последовать из повествования о некоей худосочной принцессе, прокувыркавшейся всю ночь без сна на горошине, разве что у читателя возникнет подозрение в наличии у этой царственной девушки какой-то наследственной генетической болезни?! Но такие болезни у простолюдинов случаются не реже, чем у субъектов голубой крови, и они, эти болезни, никак не могут являться отличительными признаками королевского благородства.
Все выпущенные выше критические стрелы в сказки и в сказителей до тех пор справедливы, пока мы не откроем сундучок с сокровищами, на котором русской вязью написано “Сказки Пушкина”. Если бы этот гений русской литературы оставил после себя только свои сказки, этого с лихвой хватило бы, чтобы стать ему в литературе, культуре, да и для русского духа целом “нашим всем”. С первого же словечка он

стр.