|
|
же Садовой улице в гору и намного дальше – здание бывшей гимназии располагалось в самом центре города на Коммунистической улице, на противоположной стороне которой наискосок от школы высилась темно-серая громада БакСовета.
Явление дяди Григориса в блеске военной курсантской лётной формы –
Левитан сообщает о долгожданной ПОБЕДЕ – Грандиозный военный парад в Баку
В дождливый апрельский день 1945-го года наша старшая группа детсада с утра маялась с надоевшими игрушками, потом нас повели в зал на разучивание недавно появившейся песенки “Цып, цып, цып, мои цыплятки”, и наш рабочий день медленно катился к своему концу, как вдруг нянечка позвала меня в раздевалку, где меня поджидали двое военных в ослепительно красивой военной форме летчиков-курсантов, в одном из которых я признал своего дядю Григориса только после того, как он снял свою форменную фуражку с золотистой кокардой на высокой тулье. Вторым был его школьный друг Володя, с которым судьба не разлучала его многие годы службы в авиации. Тогда они прилетели в Баку из Луганска, где располагалось их училище бомбардировочной авиации, для участия в соревнованиях по борьбе, в которой мой дядя был большой дока. В раздевалку, робко приоткрыв дверь, с любопытством заглядывали мальчишки из нашей группы, а я не спешил одеваться, чтобы дольше демонстрировать им двух бравых летчиков, имеющих отношение исключительно к моей персоне, от которых распространялся крутой запах настоящего мужского одеколона. Дома я любовался рельефной мускулатурой моих летчиков, а к вечеру они, засобиравшись куда-то в гости, принялись бриться, предварительно намылив лица белоснежной пеной. Присутствие в нашем доме мужчин с их специфическими занятиями (курение, питьё вина, бритьё и прочее) было чем-то новым, незнакомым в нашем обычном военном женском окружении. Дядя выложил из вещевого мешка на стол банки консервов, сгущенки, кускового сахара и других невиданных ранее отечественных съестных припасов. Мобильные мои лётчики ненадолго забегали к нам домой, чтобы перекусить, привести себя в порядок и снова исчезнуть, их долгие отлучки меня расстраивали, и я часто выглядывал на дворовую лестницу в надежде увидеть их, наконец, возвращающимися. Быстро пролетели четыре дня, и они отбыли, оставив за собой только шлейф запаха одеколона и едва различимый запах нафталина от их
|