Рукотворное совершенство Петербурга –
Тайны периодически происходящих социальных взрывов в российском обществе
[305-319] [320] [321] [322] [323] [324] [325] [326] [327] [328] [329] [330-376]
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Предисловие... 3 |
или пепелища Екатерининского, Александровского дворцов и парков, развороченную варварами Китайскую деревню и многое, многое другое. При каждом таком посещении крепла ярость не только к бесноватому главному архитектору нового немецкого порядка, но и ко всем его исполнителям вплоть до рядового солдата в аккуратном немецком окопчике, вырытом на чужой земле совсем далеко от его родного фатерланда, который каждым своим метким выстрелом уменьшал численность этой загадочной азиатской популяции, возводившей повсюду дворцы, по грандиозности сравнимые с египетскими пирамидами, и которые так метко рушили ассы из люфтваффе.
Однако идём дальше по Невскому проспекту. Шумно, очень людно, тут тебе и кинотеатры по обеим сторонам, рестораны, магазины, и все в больших красивых зданиях и с названиями всё мудрёными, нерусскими – Колизей, Титан, Универсаль. Впереди появился мост с чугунной оградой и бронзовыми фигурами коней и всадников, на которые обращаешь внимание не сразу, так как внимание поглощает дворец Белосельских-Белозерских: так вот оно какое русское барокко, будоражащее взгляд отсутствием сколько-нибудь протяжных пустых плоскостей. Это архитектурное пиршество пламенеющего барокко особенно оттенялось холодностью расположенного через мост на другом берегу речки многоколонного дворца, выполненного в строгом классическом стиле – передо мной были Аничков мост через Фонтанку и Аничков дворец. Если архитектура входила в мою жизнь с самого детства как преддверие в храм мировой гармонии, то со скульптурой, как с искусством, в прежней жизни отношения не складывались. Она занимала второстепенное место, помогая, разве что, разобраться в сонме мифических существ, которыми изобилуют легенды древних греков и римлян. Корни такого условного предопределения скульптуры лежали в раннехристианских яростных запретах поклонения огню и истуканам, строго соблюдавшихся в армянском обществе из века в век. Подобные нравственные запреты существовали и в православии – русском и греческом – но, видимо, менее ортодоксальные по своей сути. Более того, Москва в доатеистическое время, будучи консервативно более православной столицей России, соблюдала в большей степени запреты на возведение истуканов, чем это наблюдалось в российском центре европейской цивилизации, в Петербурге. Скульптурная группа из четырех коней с седоками по углам Аничкова моста была первым моим серьезным знакомством с этим видом искусства, и поразила она меня не талантом Клодта в части передачи динамизма процесса укрощения |
