Рукотворное совершенство Петербурга –
Тайны периодически происходящих социальных взрывов в российском обществе
[305-319] [320] [321] [322] [323] [324] [325] [326] [327] [328] [329] [330-376]
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Предисловие... 3 |
итальянского ренессанса, воплощенный в очевидную помпезную строгость собора, невольно наводит на подозрения в претензиях на третий Рим со стороны Петербурга через автора проекта (Воронихина) или его венценосных заказчиков.
Справа по проспекту через мост по спокойной глади Екатерининского канала взгляд упирался в майоликовые луковицы Храма на крови, однако и туда в это наше дневное путешествие по городу меня не пустил Эдик. Вместо этого, перейдя через мост, мы вошли в многоэтажный Дом книги, окончательно раздавивший меня своим книжным изобилием. Оценить достоинства магазина Военной книги, следовавшего дальше по нашему маршруту, уже не было никаких сил – его мы проскочили с тяжёлыми чугунными головами, но в лавке букиниста на углу Невского и Большой Морской снова наступило пробуждение от полок, заставленных книгами в коленкоровых переплётах с золотым тиснением, и под стать их внешнему богатому виду было их содержание: здесь сплошь на полках рядами стояли издания царских времён Шекспира, Шиллера, роскошные дореволюционные издания отечественных писателей и поэтов, уникальные географические атласы, богато иллюстрированные книги о живой и неживой природе. Я возбужденно метался между полками, пока мой пыл не охладили цены, сообщенные вежливо-надменным продавцом, и от которых по спине пробежали капельки холодного пота. Удивительно, но по отношению к книгам определённо присутствовал частнособственнический интерес, и полная невозможность его удовлетворения тяжело угнетала меня до свинцовой усталости. Однако, стоило выйти снова на проспект, как тяжесть эта улетучивалась под впечатлением новых архитектурных открытий. Наше дневное путешествие завершалось в четырёхугольнике Адмиралтейство – Генеральный штаб – Зимний дворец – Петропавловская крепость. Здесь происходило, как, впрочем, и на всём пути по Невскому, решительное очищение от навязываемых ранее в школе большевистских стереотипов, представлявших крепость не иначе, как только самой суровой тюрьмой для революционеров, устраивавших время от времени террористические акты по всей России. Зимний дворец, благодаря их пропаганде, воспринимался, как гнездо антинародного царского, а потом и буржуазного режимов, которые в революционную пору вместе с вокзалами, почтой и телеграфом были всего навсего пунктами сосредоточения сил враждебных революционным пролетариям и матросам. Глядел я тогда и неоднократно позже с Дворцовой набережной неотрывно на золотую иглу Петропавловского собора, пытаясь |
