от Василия III до Николая II – Первая Мировая война (начало)
[377] [378] [379] [380] [381] [382] [383] [384] [385] [386] [387] [388] [389] [390-450]
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Предисловие... 3 |
из Технологического института?», кампания против редколлегии газеты «Культура» и Гальперина в институте стала нарастать и вышла на пиковый режим в начале 1959-го года с начавшейся травлей Матвея Юрьевича, когда днём его прорабатывали на заседаниях парткома и кафедры марксизма-лленинизма, а по ночам ему домой звонили незнакомые лица с угрозами расправы с его «жидовской мордой и его жидовскими выкормышами из газеты «Культура»». Этой-то кампании травли не выдержал Матвей Юрьевич, потому что это был жизненный тупик. Вся его активная натура была отдана идее построения «самого справедливого общества на земле», где все будут иметь равные права, вне зависимости от расовых, национальных и любых других различий. Многое дурное замечалось им и прежде, но по интеллектуальной своей силе он считал всё это издержками движения в правильном направлении, а когда ему подло стали внушать его «вражескую сущность», то этого было уже не перенести. Он делает одну, неудавшуюся попытку свести счёты с жизнью, а утром 22 мая 1959-го года он уходит из жизни, повесившись в собственной квартире. Какой-то человек навестил в дни перед похоронами Матвея Юрьевича и просил овдовевшую Анну Ивановну поговорить с друзьями, коллегами и студентами, чтобы те не устраивали во время похорон политических демаршей.
Подобная судьба с драматическими разочарованиями ждала многих честных людей того поколения, все свои устремления направлявших на фантомы сперва мировой революции, потом общества интернационального равноправия в отдельно взятой стране. Так было и с моим отцом, который до самых январских бакинских дней 1990-го года не верил в возможность межэтнических конфликтов в нашей стране под названием СССР, и даже тогда, когда его, 85-летнего старика, во дворе дома избивала в кровь кулаками, а потом и ногами, пятёрка 20-летних боксеров-пехлеванов – он объяснял это крайними националистическими выходками несознательной молодёжи, а вскоре после бегства из родного интернационального Баку тихо, мрачно, одиноко помирал в Ростове. Такая упрямая реакция отца происходила не от политической его недалёкости, просто ему было трудно в конце дней своих признать, что жизнь свою он потратил на борьбу за претворение тупиковых идеалов, как и Матвей Юрьевич, осознавший это на 30 лет раньше. Всё это случилось и переосмысливалось потом, а тогда начало сентября 1956-го года было началом удивительной, фантастической поры студенчества, когда интеллектуально созревшей мощью юного существа в каждую единицу времени не только поглощаются необъятные куски совершенно новых знаний, но собранная в одном месте масса |
